Декабрь 2011г. №207

Врацян Симон Назарович

Манукян С.А. Начало революционной деятельности Симона Врацяна (магистрант кафедры отечественной истории ПИ ЮФУ)

Среди донских армян, видных деятелей революционной партии Дашнакцутюн, сделавших впоследствии головокружительную карьеру, особое место принадлежит Симону Врацяну (Грузиньяну). Долгое время упоминание имени этого человека находилось под запретом, так как вплоть до начала 90-х годов в официальной историографии на Дашнакцутюн лежала печать «буржуазно-националистической, контрреволюционной партии, разжигающей национальную рознь между русским и армянским и народами» [3, с. 8]. То же самое относилось и к ее лидерам.

С. Врацян (1882-1969) прожил довольно долгую жизнь и оставил после себя интересные мемуары, в которых определенное место занимает ранний, донской, период его деятельности. Написанные на армянском языке и изданные в далеком Бейруте в 1967 году, они могут служить интереснейшим источником для изучения деятельности партии Дашнакцутюн на Дону.

Будущий революционер родился в 1882 году, в с. Большие Салы (ныне Мясниковского района Ростовской области), в бедной армянской семье. Его отец, работавший управляющим усадьбой богатого армянина – нахичеванца Цатур Аги Чапхуни на Кубани, только изредка мог навещать свою семью или на какое-то время забирать их к себе.

Свою активную деятельность С. Врацян начал в 1906 году, но революционные идеи стал впитывать гораздо раньше, еще учась в средней школе в г. Нахичевани-на-Дону, куда переехала его семья. Семена, брошенные идеологами Дашнакцутюн, попадали в уже подготовленную почву. «Я, как и все, в юности мечтал о Сасуне и Зейтуне. Хенты, Асланы и Сако Раффи тоже были моими любимыми героями. Мы не имея понятия о революции и революционном движении, мечтали освободить Армению от звериного турецкого ига», писал о годах своей юности С. Врацян [1, с. 49]. Примечательно, что в юные годы к партии Дашнакцутюн принадлежал и Алексей Мясникян, в будущем известный большевик и руководитель Советской Армении, - факт, долгое время тщательно скрываемый официальными властями.

Впервые на собрание армянской учащейся молодежи Симон попал по приглашению одного из своих друзей детства. Дома у его друга собралось 10-12 человек, среди которых были ученики приходской школы и ростовской гимназии. Перед собравшимися выступил один старшеклассник, который призвал присутствующих помочь своим страдающим от турецкого ига соотечественникам, для чего предложил им объединиться в сильную организацию, собрать средства для покупки оружия и освободить Родину. Это предложение было с энтузиазмом принято. Здесь же на собрании был избран руководитель группы, казначей и секретарь. На должность последнего и был избран С. Врацян. Как впоследствии выяснилось, выступавший здесь оратор принадлежал к партии армянской радикальной партии Гнчак, но тогда для молодежи, еще не понимающей сущности партийных различий, это не имело принципиального значения.

Уже через несколько дней С. Врацян отправился по указанному ему адресу в соседний Ростов, и, поднявшись на второй этаж нужного дома, постучал в двери, на которых висела табличка с надписью «Юрист Джавад Бег Балугян». Открывший дверь молодой человек передал ему сверток и попросил его открыть в день собрания. В свертке оказалась программа партии Дашнакцутюн, изданная в Женеве, несколько номеров газеты «Дрошак» и несколько брошюр, также изданных в Женеве. Выступивший на собрании Балугян разъяснил присутствующим, что Гнчак и Дашнакцутюн - это две различные партии, что будущее за дашнаками, которых поддерживают Раффи и сам Айрик Хримян. Имя последнего - Католикоса Всех армян Мкртича - на присутствующих подействовало магически, и последние сомнения были развеяны [1,с. 52]. Но судя по тому скандалу, который устроили члены партии Гнчак Д. Балугяну, становится понятным, что обе партии в этот период вели упорную борьбу за молодежь, от которой и зависела их будущая судьба.

Вскоре после этого молодые дашнаки создали свой боевой отряд, руководителем которого стал студент Петербургской горной академии уроженец Нахичевани Карапет Ачьян, по словам С. Врацяна, грамотный и серьезный человек. Но истинным руководителем отряда был Григор Лодочникян, весельчак, с черной пышной шевелюрой, имевший талант актера. В группу входил также будущий искусствовед Романос Меликян, всегда носивший с собой запрещенную газету «Мшак». Одно время в составе отряда числился Алексей Мясникян, который вместе с Амбарцумом Тертеряном вел активную пропагандистскую работу в Ростове и Нахичевани, но в дальнейшем под влиянием С. Срабионяна (Лукашина) присоединился к социал-демократам. Брат А. Мясникяна Саак в отличие от него до конца своих дней остался верен идеалам Дашнакцутюн, и после окончания приходской школы работал простым учителем. С особой теплотой С. Врацян вспоминает своего искреннего и преданного друга Сероба Тирацуяна [1, с. 304].

Партийные собрания проходили за городом, в Балабановской роще. При отряде имелась небольшая библиотека и печатная машинка, на которой печатались листовки. Здесь читались и распространялись запрещенные властями газеты. В отряде было также и свое оружие - два пистолета системы «Бульдог» и «Смит-Вессен», а также охотничьи ружья. Иногда в овраге за бойней устраивались стрельбы. В общую кассу регулярно платили членские взносы, которые шли на партийные нужды. Казначеем группы был Сероб Тирацуян. «...Мы были молоды, и полны надежд, жизнь нам казалась такой удивительной, таинственной и сладкой. Мы не знали, что из себя представляет дашнакское движение, но оно был в нас, в наших сердцах, в наших помыслах и поступках, и нам казалось, что все возможно и мы сможем все», - писал об этом романтическом периоде своей деятельности С. Врацян [1, с. 62].

После окончания средней школы он поступил в Эчмиадзинскую семинарию Геворкян, по окончании которой вернулся в родную Нахичевань, где и начал свою революционную деятельность. Армянские учебные заведения, находившиеся на содержании церкви, как это ни парадоксально, давали скорее светское, нежели церковное образование. Сам Врацян вспоминал, что поступал он в Геворгяновскую Эчмиадзинскую семинарию глубоко верующим человеком, а вышел за ее пределы убежденным атеистом [1, с. 117]. И это понятно: в таких заведениях, прежде всего, воспитывали чувство патриотизма, готовность отдать жизнь за освобождение поруганной захватчиками Родины.

В 1906 году, после окончания семинарии, Симон прибыл в Нахичевань с твердым намерением уехать в Петербург и поступить там в университет. Однако в эти бурные времена жизнь распорядилась иначе. Через своего друга, некоего Сахранда, он получил приглашение на собрание Центрального комитета Дашнакцутюн. Для вчерашнего выпускника такое приглашение было весьма лестным. На упомянутом заседании председатель Центрального комитета Ованес Тертерян сделал юноше предложение стать дашнакским эмиссаром в так называемом Налбандском районе сроком на один год, и хотя занятия партийными делами в этот момент не входили в жизненные планы Симона, от предложения 0. Тертеряна он отказаться не смог. Главной его задачей было ведение партийной пропаганды во вверенном районе. Подтверждение этому мы находим в архивах Донского охранного отделения. В одном из донесений, относящихся к 6 декабря 1907 года, говорится, что «проживающий в Нахичевани некто Семен Грузиньян принадлежит к организации Дашнакцутюн в качестве пропагандиста» [1, с. 117].

Важным мероприятием, в котором С. Врацян был вынужден принять самое активное участие, стали выборы делегатов в состав Всеармянского собрания в Эчмиадзине, созываемом по инициативе Католикоса Всех армян Мкртича (Айрика Хримяна). В выборах прослеживалось участие трех политических сил: либералов, не желавших идти на конфликт с самодержавием; социал-демократов, возглавляемых поменявшим к тому времени политическую ориентацию А. Мясникяном и насчитывающих всего несколько человек; дашнаков и сочувствующим им, которые имели подавляющее преимущество.

Выборы проходили в два тура. Сначала прямым голосованием избирались выборщики, которые уже затем во втором туре выбирали депутатов на собрание в Эчмиадзин. Для поддержки дашнаков прибыл из Одессы уроженец Трапизона Г. Овсепян, а из Москвы бывший уроженец с. Топты юрист Погос Чубар. Прибытие последнего, по словам Врацяна, спутало все карты дашнакам. П. Чубар в ультимативной форме потребовал внести его кандидатуру в партийный список от Дашнакцутюн, угрожая в противном случае выдвинуть свою кандидатуру автономно от Центрального комитета. После ожесточенных споров было решено не выдвигать П. Чубара от партии. От дашнаков шли сам С. Врацян (который, по собственному признанию, был против выдвижения своей кандидатуры из-за недостатка опыта) и А. Тертерян. Однако подсчет голосов привел к ошеломляющим результатам: избранными оказались П. Чубар, от социал-демократов - Ю. Сургатян, и от либералов - дьякон Геворк Чорекчиянц (будущий Католикос Всех армян Геворг VI). Дашнаки потерпели сокрушительное поражение.

В другой раз, будучи по партийным делам в Екатеринославе, С. Врацян получил срочное указание вернуться в Нахичевань. В Вене открывался IV очередной съезд партии Дашнакцутюн, и от бюро пришло напоминание о том, что представители Налбандского Центрального комитета имеют право прислать на съезд свою делегацию. Но ввиду невозможности созыва районного съезда и ЦК было решено направить туда одного человека. Выбор пал именно на С. Врацяна. Однако для выезда за границу был нужен паспорт. Процедура его получения и в царской России тянулась неделями, а решать вопрос нужно было оперативно. И здесь пошли по традиционному пути: посредством взятки, переданной через швейцара, некоего Ивана, и составившей один рубль, такой паспорт удалось получить ровно через два дня!

В 1908 году, скрываясь от преследований полиции, С. Врацян был вынужден покинуть Нахичевань и уехать в Санкт-Петербург, где он обучался в университете на юридическом и педагогическом факультетах. После этого родную Нахичевань ему удавалось посещать время от времени и на очень короткое время. Здесь он был по пути на Кавказ, возвращаясь из Петербурга с общеармянского съезда в 1916 году, здесь он был летом 1917 года, возвращаясь из Москвы с государственного совещания. Венцом карьеры Врацяна стало избрание его в мае 1920 года министром сельского хозяйства и труда, а в ноябре 1920 года - премьер-министром независимой Республики Армения. После свержения дашнакского правительства большевиками в начале 1921 года он возглавил так называемый Комитет спасения родины и активно участвовал в антибольшевистском восстании. После поражения восстания в 1921 году Врацян навсегда покинул Армению и эмигрировал во Францию.

Затем были США, Ливан. Начались годы скитаний, но и они были наполнены активной и непрекращающейся борьбой за свободу своей Родины. В годы Великой Отечественной войны С. Врацян, в отличие от других радикально настроенных членов партии Дашнакцутюн, не запятнал себя сотрудничеством с гитлеровскими захватчиками. Он умер в далеком Бейруте в 1969 году, навсегда оставшись преданным тем идеалам, которые были воспитаны в его душе с ранней юности. На протяжении всей жизни, находясь вдали от своей родной Нахичевани, С. Врацян проявлял глубокий интерес ко всем новостям, которые доходили до него оттуда.

Литература

• Врацян С. Дорогами жизни. Бейрут, 1967 (на армян, яз.).

• Государственный архив Ростовской области. Ф. 826. Оп. 2. Д. 41. Л. 5.

• Дашнаки. Из материалов департамента полиции // Военно-исторический журнал. 1990. № 8.

M. В. МАХЛИН - ПРЕДСЕДАТЕЛЬ ПЕРВОГО БЕЛОРУССКОГО СОВЕТА РАБОЧИХ ДЕПУТАТОВ

ГЛУШАКОВ Ю. Э. - мл. научный сотрудник музея

www.nashkraj.info

Михаил Вениаминович Махлин родился в 1882 г. в Гомеле, в бедной еврейской семье. Получив начальное образование, он был вынужден искать для себя самостоятельный заработок. Работал учеником наборщика в одной из гомельских типографий. 90-е годы прошлого столетия характерны тем, что в этот период в Гомеле, как и в других городах Российской империи, на социальную сцену выходит новый тип рабочего — вместо прежнего забитого наемного работника, воспринимавшего хозяина сквозь призму патриархальных традиций и религиозного конформизма, приходит новый рабочий — развитый и светски образованный, хорошо знакомый с опытом западноевропейского рабочего движения и видевший в предпринимателе прежде всего безжалостного эксплуататора. А о том, что хозяева действительно эксплуатировали рабочих сверх всякой меры, красноречиво говорит тот факт, что рабочий день в ремесленных мастерских Гомеля нередко составлял 18 часов, а в предпраздничные дни (пятницу), при наличии заказов, работали без отдыха в течение суток. В ходе стачечных боев, развернувшихся в Гомеле во второй половине 90-х гг., основным требованием было сокращение рабочего дня до 12 часов.

В 1898 г. М. Махлин вступает в гомельскую социал-демократическую организацию, объединявшую в своих рядах большинство рабочих города. Подобную популярность т. н. "демократы" снискали прежде всего тем, что проходившие под их руководством экономические стачки, несмотря на жестокие репрессии против организаторов выступлений, приводили к ощутимому улучшению положения рабочих. Так, в 1894 г. удалось добиться сокращения рабочего дня для цеха маляров до 14 часов. Летом 1898 г. в результате забастовки портных, начавшейся по инициативе гомельских социал-демократов, рабочие добились 14-часового рабочего дня. В целом, в 1900 г. во всех ремесленных отраслях города рабочий день составлял 13 часов, заработная плата у портных была повышена на 30 %, у сапожников — на 15 %, у слесарей — на 50 %.

В 1898 г. полицией в Гомеле были проведены массовые аресты, однако это не остановило роста революционного рабочего движения. Среди типографских рабочих, к которым принадлежал в это время М. Махлин, вели пропагандистскую и организационную работу политические ссыльные печатник Поляк и его сестра Сарра, сосланный в Гомель наборщик из Вильны Гельман.

Следует отметить, что уже в 1898 г. часть гомельских социал-демократов присоединилась к Бунду. В современной историографии вступление гомельской с.-д. организации в Бунд датируется весной 1900 г., однако М. Гезенцвей в своих воспоминаниях указывает на то, что в 1898 г. в Гомель прибыл член ЦК Бунда "товарищ Соломон" (А. Кремер?).. На собрании, в котором приняло участие 18 чел., он изложил программу Бунда, по отношению к которой среди собравшихся произошел раскол. "Но долго еще работа не размежевывалась и велась под единым флагом РСДРП. Карпович и Мохов входили в бундовский комитет, который тогда не был постоянным, организовывался время от времени. Специальные обращения к еврейским рабочим делались подчас от имени Бунда, общие же всегда от с.-д.”.

О присоединении гомельчан к Бунду в1898 г. писал в своих воспоминаниях и А. Кремер.Нет так же никаких оснований обвинять Бунд в т. н. "еврейском национализме", что огулом приписывалось ему большевистскими деятелями. Национальный вопрос ставился бундовцами очень осторожно, первоначально речь шла только о пропаганде на еврейском языке и об отмене ограничительных законов, но при этом 3-й съезд Бунда в Ковно отверг, даже требование национального равноправия для евреев. Только на 4-м съезде Бунда, состоявшемся весной 1901 г. в Белостоке, было выдвинуто известное требование экстерриториальной национальной автономии (в 1902—1904 гг. переформулированное В. Коссовским и В. Медемом как требование "национально-культурной автономии"). Однако 4-й съезд посчитал преждевременным включение в программу этого положения, и оно было введено в партийную программу только 6-м съездом Бунда в октябре 1905 г.

В 1898—1900 гг. Махлин под кличкой "Михаил" работает как агитатор и пропагандист помимо Гомеля, так же в Минске и Сморгони. В 1900—1901 гг. ведет революционную деятельность в Харькове. В 1901 г. в Харькове во время расклейки прокламаций Махлин был схвачен полицией, однако сумел отбиться и скрыться. В 1901— 1902 гг. он работает в Екатеринославе, Николаеве, Одессе, входит в состав Екатеринославского и Николаевского социал-демократических комитетов. Здесь, в этом крае, именуемом "Новороссией" и отличавшимся весьма высокими темпами экономического развития, находилось на сезонной либо постоянной работе большое количество рабочих-мигрантов из Беларуси, в том числе и из Гомельщины. В 1902 г. М, Махлину, в связи с усилившимися полицейскими преследованиями, приходится вести революционную пропаганду среди рабочих, находясь на нелегальном положении. Прочные революционные связи между Гомелем и крупнейшими промышленными центрами края в это время были весьма хорошо налажены. В частности, из Екатеринослава в Гомель прибыли прославившиеся своей личной храбростью молодой рабочий-боевик Иван Мишин ("Ваня Маленький"), участник покушения на П. Столыпина 12 августа 1906 г., и Гр. Нестроев (Цыпин), в последующем — один из лидеров и теоретиков Союза социалистов-революционеров максималистов.

Именно к зародившемуся внутри ПСР оппозиционному течению эсеров-максималистов примкнул в 1904 г. в Женеве М. Махлин. В 1903 г. он был вынужден эмигрировать за границу и нашел убежище в Швейцарии. Летом 1904 г. здесь формируется группа "аграрных террористов", выступавших за широкое применение в деревне аграрного террора — порубок, потрав, самовольных запашек, поджогов имений и убийств в отдельных случаях особо ненавистных помещиков, и находившаяся по этому поводу в оппозиции к партийным верхам.

М. Махлин присоединяется к "аграрным террористам" и выезжает в Россию, где ведет подпольную работу в Петербурге и Белостоке под кличками "Михаил", "Петр" и "Краснов". Белосток в то время представлял из себя один из крупнейших очагов революционного движения в т. н. "Северо-Западном крае". Непосредственно в Белостоке, среди рядовых рабочих-эсеров, впервые зародилось максималистское течение.

Максималисты, действовавшие первоначально как рабочая оппозиция внутри ПСР, а в октябре 1906 г. образовавшие самостоятельный Союз эсеров-максималистов (ССРМ), настаивали на социализации в ходе революции не только земли (программа — "минимум"), но и фабрик и заводов (программа — "максимум"). Социализация предполагала передачу средств производства не государству, а непосредственно в руки трудящихся. Максимализм развивался под сильным идейным влиянием анархизма (с одной стороны, как восприемник сохранившихся на Беларуси со времен "черного передела" рабочих кружков бакунинского толка, с другой стороны, в Белостоке в 1903 г. начала действовать первая в Российской империи группа анархистов-коммунистов "Борьба") и стремился последовательно проводить в жизнь принцип народного самоуправления и самоорганизации. Это относилось к деятельности как собственно максималистских групп, где отсутствовала партийная бюрократия и решения принимались общими собраниями всех членов организации, так и будущей социальной модели, которую предлагали эсеры-максималисты.. Никто иной, как именно максималисты указали на Трудовую Республику Советов, как на форму переходного к социалистическому строю. Согласно их воззрениям, депутаты Советов должны были действовать на основе точных наказов от избирателей, в случае невыполнения которых депутаты автоматически отзывались. "Назначение Совета рабочих депутатов состоит в координировании действий всех заводских организаций в тот или иной момент, мирный или революционный. Задача его осведомлять рабочие массы о деятельности организаций о ходе борьбы труда с капиталом, выполнять дела, которые не под силу отдельным организациям, литературную деятельность и т. д.”

Словом, Совет рабочих депутатов есть орган исполнительный, не наделенный правом руководства ни теоретического, ни практического.
Первый на Беларуси Совет рабочих депутатов был организован в Белостоке эсерами-максималистами и анархо-коммунистами в конце 1905 г. Вот что писал по этому поводу белорусский историк 20-х гг. С. Агурский: "Белоруссия... совершенно равнодушно отнеслась к лозунгу о создании Советов, брошенному в октябрьские дни 1905. Причина заключалась в том, что некоторые партии, как "Бунд , П.С.Д. бросили лозунг об организации партийных профсоюзов... Эти партии были поэтому против всех беспартийных организаций, в том числе так же и против Советов, которые с первого же дня своего существования начали играть самую большую роль в деле концентрации широких рабочих масс. Благодаря такой постановке вопроса во всей Беларуси был создан только один Совет — в городе Белостоке. Организаторами Белостокского Совета были молодые эсеры (эсеры-максималисты. — Ю. Г.) и анархисты". По утверждению С. Агурского, политические партии "всеми средствами боролись против него (Совета — Ю. Г.), стараясь его дискредитировать". "Не только "Бунд" и П.С.Д. были против Советов, в некоторых городах Белоруссии против Советов высказывались даже большевики".

Такое отношение со стороны уже формировавшейся внутри политических партий бюрократии было вполне естественным и закономерным. Советы, возникавшие первоначально как действительные выразители воли трудящихся, как органы народного самоуправления не могли устроить профессиональных политиков, даже и выступавших от имени рабочего класса.

В начале декабря 1905 г. М. Махлин был избран председателем Белостокского Совета рабочих депутатов. В конце 1905 г. Совет выпустил "Манифест ко всему рабочему люду л солдатам". На какое-то время революционные рабочие, организованные вокруг своего Совета, стали вторым центром власти в городе, действовавшим параллельно царской администрации. Полиция боялась появляться на "Ханайке", "Новом Свете", "Аргентине" — кварталах, контролировавшихся боевыми дружинами анархистов и максималистов. На Сурожскую улицу примыкавшую к этим рабочим предместьям, войска и черносотенцы не решились даже войти в дни страшного погрома в июне 1906 г., ограничившись лишь артиллерийским обстрелом с безопасного расстояния.

Однако уже в начале 1906 г. реакция переходит в наступление. М. Махлин был арестован в январе 1906 г. и пробыл в тюрьме 10 месяцев. После освобождения он уезжает в Петербург. В начале 1907 г. Гр. Нестроев (Цыпин) восстанавливает здесь организации ССРМ, сильно пострадавшие в результате арестов в конце 1906 г. Была возобновлена боевая деятельность, осуществлено два покушения на адмирала Греве и ряд других вооруженных выступлений. В результате ответных ударов царской охранки максималистским группам был нанесен серьезный урон, в течении 1907 г. в Петербурге было арестовано свыше100 эсеров-максималистов."

В их числе в мае 1907 г. был арестован полицией М. Махлин. В июле 1908 г. в Стародубе он был приговорен Киевской судебной Палатой по I ч. 102 ст. Уголовного Уложения к ссылке на поселение, которую отбывал с конца 1908 г. в Ичере, Иркутской губернии, а с 1910 г. работал на Ленских приисках." Здесь он принимал участие в известных трагических событиях 1912 г. Их сибирской ссылки М. Махлин был освобожден февральской революцией.

Эсеры-максималисты, наряду с левыми эсерами, анархистами и рядом национальных социалистических партий, приняли активнейшее участие в Октябрьской . революции. Однако неоякобинствующая РСДРП (б) узурпировала результаты народной революции. "Большевики в Октябре победили под чужим стягом народнического максимализма" — писал впоследствии Гр. Нестроев. Советы из выразителей подлинных;интересов трудового народа были превращены в ширму большевистской диктатуры.

М. Махлин не пошел в ряды партии-победительницы. В 20-е гг. он оставался беспартийным, состоял лишь в Обществе политкаторжан и ссыльнопоселенцев.

СВОБОДА! СПРАВЕДЛИВОСТЬ! СОЛИДАРНОСТЬ!